Государственная тайна

Как-то раз, лет 10 тому назад, я сидел в одном из маленьких, уютных холлов Малеевки и беседовал с журналисткой Ольгой Георгиевной Чайковской, известной своими статьями на криминально-судебные темы. Послеобеденное мартовское солнце заливало холл, окрашивая его в золотистый оттенок. Было тепло и очень как-то уютно, да и Ольга Георгиевна - женщина тонкого ума и большого очарования. Когда-то она была очень красива - это было и сейчас видно, тем более, что Ольга Георгиевна, как и все бывшие красавицы, о разрушительной работе времени просто не хотела знать - такова уж женская природа... До этого я встречал Ольгу Георгиевну несколько раз у Турока, так что мы были немного знакомы. Кроме нас, в дальнем углу холла сидел, уткнувшись в газету, Евгений Богат, широко известный по своим огромным статьям в "Литературке" на тему о чрезвычайно высоком морально-этическом уровне советского человека.

"Ольга Георгиевна, - сказал я - Вы всем известны своими превосходными статьями о преступности в нашей стране. Для меня Вы очень большой авторитет по этой, пожалуй, самой мрачной области жизни. У меня к Вам естественный вопрос: сколько же народу у нас сидит в тюрьмах и лагерях, осужденных по всякого рода уголовным делам?". Моя собеседница смутилась и даже растерялась. "К стыду моему, никогда об этом даже не задумывалась". Я довольно красноречиво пожал плечами: все-таки женщины - удивительные существа, и способ мышления у них отличается от нашего. Их высоко развитые эмоции всегда волнуют частности, мелочи, между тем как осмыслить все явление в целом они обычно не пытаются. Каким-то внутренним чутьем понявшая ход моих мыслей, Ольга Георгиевна почувствовала определенную неловкость. "Конечно, это нехорошо, что я, всю жизнь занимаясь проблемой преступности, даже не подумала об этом. Увы, я действительно не знаю, сколько народу у нас сидит.

Единственное, что я могу Вам предложить - это мои личные наблюдения в Ростове, где я ряд лет заведовала корпунктом "Известий". Так вот, оказывается, что суды этого города ежегодно выносят приблизительно 10 000 приговоров". "Прекрасно, - воскликнул я, - сейчас Вам будет продемонстрирована мощность статистического метода в науке. Когда-то, еще на заре звездной астрономии, в конце XVIII века, Гершель, подсчитывая число звезд в поле зрения его телескопа и наводя свой инструмент на отдельные области Млечного пути, получил первые разумные представления о Галактике. Этот метод получил образное название "метода черпаков". В последующие века статистический метод получил огромное развитие в нашей науке. Не меньшая роль подобных методов и в гуманитарных науках. Известно, что на Западе существуют целые институты, занимающиеся близкой тематикой. Вспомним хотя бы знаменитый институт Гэллопа. Итак, ростовские суды ежегодно, и притом устойчиво, выносят 10 000 приговоров? Это прекрасно, то есть, конечно, скверно, очень скверно для страны, но для наших оценок прекрасно. Будем, довольно произвольно, считать, что эти суды в среднем дают каждому обвиняемому по три года".

"Пять лет дают в среднем, - не прерывая чтения газеты, заметил Богат, - наиболее распространенные преступления - это всякие разновидности злостного хулиганства, часто на почве алкоголизма, сопровождаемые тяжкими физическими увечьями". "Спасибо за справку. Таким образом, Ольга Георгиевна, мы можем утверждать, что в советских тюрьмах и лагерях сидит, и притом постоянно сидит, около 50 000 человек, осужденных только ростовскими судами. Остается оценить вклад города Ростова в баланс союзной преступности. Самое простое - положить его равным доле населения Ростова в населении нашей страны. Эта доля около 1/300. Приняв эту оценку, мы получили бы неправдоподобно большое число заключенных в нашей стране. Так нельзя считать. Ростов - классический бандитский город, о котором даже сложены знаменитые блатные песни. Но, с другой стороны, по абсолютному количеству выносимых приговоров Ростов, конечно, уступает нашим городам- гигантам Москве и Ленинграду. Ясно, однако, что приписывать Ростову 10% всей союзной преступности - это много. С другой стороны, считать эту долю равной 1% - явно мало. Ошибка в оценке будет минимизирована, если взять среднее логарифмическое между этими крайними значениями. А это - 3%. Отсюда вывод: одновременно в лагерях и тюрьмах Советского Союза находится в заключении примерно 1,5 миллиона человек. Думаю, что вероятная ошибка этой оценки - несколько десятых процентов, что не так уж плохо".

В этот момент Богат уронил газету и сказал: "Откуда Вы это узнали? Ведь это же государственная тайна!" "Дешево же стоит такая государственная тайна. Это секрет "мелкого залегания", если его можно открыть такими примитивными средствами".

Реакция Богата дала мне основание полагать, что моя оценка близка к действительности. Я имел все основания полагать, что этот специалист по морали и этике советских людей гораздо больше информирован о таких делах, чем Ольга Георгиевна. А спустя несколько лет я по "вражьему голосу" от одного беглого бывшего советского юриста услышал то же число. Таким образом, старинный гершелевский "метод черпаков" вполне оправдал себя.

Итак, сидят примерно 1,5 миллиона человек. Сейчас, может быть, даже все два - ведь преступность растет! Много это или мало? Очень много!

В Западной Германии, например, сидят 55 тысяч человек. Учитывая, что население ФРГ раза в четыре меньше, чем у нас, получим, что "удельная преступность" там раз в семь меньше, чем у нас. В США "удельная преступность" находится где-то посредине ("среднее логарифмическое"?) между советской и немецкой[1]. Возникает естественный вопрос: ну, а как насчет политических преступников? Сколько их вообще? И тут мы приходим к удивительному выводу: по сравнению с уголовниками их поразительно мало. Даже Сахаров никогда не называл числа, превышающего 3000 человек, причем большая часть их - это так называемые "религиозники". Зарубежные "Голоса" и "Свободы" очень много вещают об этом, - но - обратите внимание - постоянно упоминаются одни и те же фамилии. Чтобы почувствовать всю мизерность цифры 2 - 3 тысячи человек на такую огромную страну, как наша, скажу, что в крохотной Греции, население которой меньше 10 миллионов, еще сравнительно недавно сидело около 10 000 политических заключенных. В старой России в период 1907 - 1910 гг. сидело свыше сотни тысяч политических. Я уж не говорю о миллионах "врагов народа", сидевших при Сталине. Похоже на то, что нынешнее число политических заключенных в нашей стране - самое низкое, по крайней мере, за последнюю сотню лет. Этот интереснейший результат следовало бы как-то осмыслить. Он может означать только одно: подавляющее большинство нашего народа вполне довольно советской властью и только ворчит по поводу "отдельных недостатков" (речь идет, прежде всего, о "дефиците").

Я и в дальнейшем несколько раз использовал статистический "метод черпаков", чтобы получить хотя бы приближенный ответ на волновавшие меня вопросы. Например, лет 5 тому назад я задал себе очень простой вопрос: сколько же водки выпивает ежегодно советский народ? Не приходится доказывать важность этого вопроса: алкоголизм есть очень серьезная проблема для советского общества. Все знают, что пьют в нашей стране много. Но что значит "много"? Увы, официальных данных об этом, как и о многом другом, у нас нет. Это, опять-таки, "государственная тайна". Что-то очень много таких тайн развелось.

Так же, как и в предыдущем случае, в основу оценки должен быть положен некий эмпирический факт, который надо разумным образом обобщить. Для начала попробуем оценить, какую долю своей зарплаты пропивает средняя советская семья. Ясно, что это меньше половины или, скажем, трети. Но, с другой стороны, повседневные наблюдения показывают, что эта величина значительно больше 1 - 2%. Ведь если растянуть следующую из этой дико заниженной оценки сумму в 20 - 30 рублей в год, то получаются одни слезы и никакой выпивки. Уместно поэтому принять, что средняя советская семья пропивает в год что-нибудь порядка месячного оклада. Конечно, есть семьи, где эта "статья расхода" существенно меньше и даже близка к нулю. Но это более чем компенсируется неблагополучными семьями, где действительно пропивается до половины зарплаты. Наконец, есть целые обширные и притом "денежные" районы (например, Север), где пьянство, как известно, достигает феерических масштабов. Думаю поэтому, что моя оценка расходов на пропой (месячный оклад за год или, грубо, 10%) является разумной. Ну, а дальше все будет уже просто. Величина годового фонда зарплаты 1975 года была около 150 миллиардов рублей (это - отнюдь не государственная тайна!). Отсюда сразу же следует, что наш советский народ ежегодно выпивает водки и дрянного вина на сумму около 15 миллиардов рублей![2] Будучи по специальности астрономом, я большие числа чувствую, если хотите, профессионально. Для того, чтобы читатель-не астроном тоже мог почувствовать величину нашего пьяного бюджета, я попробую пояснить это таким примером. 15 миллиардов рублей - это, на круг, 5 миллиардов поллитровых бутылок. Согласно ГОСТу диаметр стандартной поллитровки 8 сантиметров. Теперь представим себе, что все эти бутылки выстроены (стоймя) в ряд, причем каждая касается соседней. Получится батарея, длина которой 5.109 x 8 = 4.1010 см = 400000 км. Но ведь это же в точности расстояние от Земли до Луны! Полагаю, что из всех немалых космических достижений нашей страны это должно произвести самое сильное впечатление.

Я, конечно, понимаю, что моя оценка размеров нашего пьянства очень груба. Есть в ней даже некоторый элемент произвола. Но что прикажете делать, если министерство торговли почему-то не публикует данных о выполнении своего плана продажи водки и вина населению. Наша спирто- водочная промышленность тоже помалкивает. Да и министерство финансов могло бы рассказать много интересного о том, как продажа водки обеспечивает почти нормальное функционирование низовых финансовых органов, обеспечивающих выдачу зарплаты населению. И все же, я боюсь, что моя оценка не очень далека от истины. Боюсь потому, что алкоголизм у нас в последние десятилетия приобрел угрожающие размеры. Это общеизвестно, но нашу озабоченную общественность пресса и другие средства массовой информации кормят "отдельными фактами" и довольно общими рассуждениями, не дающими возможности оценить размеры этого бедствия[3].

Прежде всего, обращает на себя внимание колоссальный рост пьянства по сравнению с дореволюционным временем. Это, конечно, можно понять. Ведь тогда 80% населения России составляли крестьяне, которые, как правило, пили в редкие престольные праздники. В будни надо было тяжело работать, да и религия была сдерживающим фактором. Люто пили ремесленники, мастеровые: выражение "пьян, как сапожник" родилось не случайно. По данным статистики тех лет потребление водки на душу у мастеровых было раза в четыре больше, чем у крестьян.

После революции произошел колоссальный процесс урбанизации страны. Были и другие серьезные причины, повлекшие рост пьянства - анализировать их здесь не стоит, да я и не являюсь специалистом- социологом. Так или иначе, можно утверждать, что в смысле выпивки отставание деревни от города, в основном, ликвидировано. И вся страна, в среднем, "подтянулась" до уровня дореволюционных сапожников. Это очень грустно, товарищи. Но чтобы с этим народным бедствием бороться, надо прежде всего знать его размеры. Покров "государственной тайны", которым окутана общая проблема алкоголизма в нашей стране, явно тормозит важнейшее дело если не окончательного искоренения, то, по крайней мере, существенного уменьшения пьянства.

Примечания

1. В "Известиях" от 22 мая 1984 г. опубликована статья Л.Корявина "Выстрелы в ночном Вашингтоне", где было написано: "... один американец из каждых 600 - заключенный. Отсюда следует, что в США сидят 370000 человек. Следовательно, "удельная преступность" там в 3,3 раза ниже, чем у нас. Заметим еще, что по свидетельству Л.Н.Толстого (см. его статью "Николай Палкин") 100 лет тому назад в острогах и арестантских ротах России сидело 300 000 человек.

2. Мы не касаемся здесь важной проблемы самогоноварения. Отдельные области нашей страны поражены этим недугом довольно сильно. Например, правобережье Украины, где самогон гонят преимущественно из свеклы. С присущим украинцам чувством юмора в зависимости от качества содержимого бутылки маркируются, подобно коньячным. Только в последнем случае, как известно, используются звездочки, а там - "бураки". Синонимом самого низкосортного, мутно-сивушного зелья является "один бурак". Далее, с улучшением очистки, следуют "два бурака", "три бурака" и т.д. Наконец, самый высококачественный, "как слеза младенца", самогон называется "пять буракiв обо-ж Мария Демченко" - это в честь знаменитой "пятисотницы". Что ни говори, а народ бессмертен!

3. Недавно я узнал, что в Латвии на водку расходуют 350 миллионов рублей в год. Легко убедиться, что это соответствует 25 миллиардам рублей на всю нашу страну, что неплохо согласуется с приведенной выше оценкой.